„ПЕРЕНЕСЕНИЕ ГРОБА МОЕГО ОТЦА” („ПРЕНАСЯНЕ ГРОБА НА БАЩА МИ”)
Борис Кирилов Христов (р. 1945 г.)
Болгарские поэты
Перевод: Наталья Лясковская
Борис Христов
ПРЕНАСЯНЕ ГРОБА НА БАЩА МИ
Далечно село – животът малък...
Цял ден да гониш без път калта.
Камък до камък, камък до камък.
И най-накрая моят баща.
После в покоя звънна лопата –
свещта изпълни въздуха с дим.
И в тишината мама заплака:
„Прости ми, боже... Боже, прости...
Прости, защото трябва да знае
как съм живяла дотук –
жена на празни дрехи и стаи,
децата малки, съседът глух.
Домът паянтов. Козата дива.
Лятото сърпа над теб върти –
до обед блъскаш голата нива,
следобед триеш чужди врати.
И да се молиш на пръста гърбав
мляко да пусне наместо кръв.
И да не знаеш зад оня ъгъл
човек ли ходи, или е вълк.
Празната маса сама да пощеш,
гладна да свиваш в леглото крак.
И да се луташ с децата нощем
из тъмнината от праг на праг...
Едно сандъче – това ли струва
всичко, което ми обеща –
на твойта чаша да съм съпруга,
а ти на мойте сълзи баща.
Дошли сме днеска с нас да те вземем —
в града сами ще пукнем от жал.
Но кой ли тая вода зелена
наместо вино ти е налял.
А скъсаното ще се закърпи –
синовете са вече добре...
Имаш ли всичко – сапун и кърпа,
гребен и молив, и цигаре?
Имаш часовник – диша стрелката.
Слагам ти още две-три неща...”
И сякаш сламка грабна реката –
тръгна сандъкът с моя баща.
Поех си дъх и нищо не казах –
хайде трохите да съберем.
Който е плакал над гроб опразнен,
той моя поплак ще разбере.
Свещта угасва – дими ръката.
Тръгна си мама с празна шейна.
И до небето, и по-нататък
настана болка... и тишина.
Борис Христов
ПЕРЕНЕСЕНИЕ ГРОБА МОЕГО ОТЦА (перевод с болгарского языка на русский язык: Наталья Лясковская)
Село далеко – а жизнь недлинна…
Ты роешь грязь, как окоп боец.
Камень за камнем, до самого дна.
Вот наконец и мой отец.
Лопата звякнет – ей дали покой.
Свеча зажглась, ветку дыма взрастив.
Заплачет мама, зажав рот рукой:
„Прости меня Боже, прости…
Прости, ты ж знаешь, как я жила –
дети малые, сосед глухой.
Пустых мужних костюмов жена,
что ни взять – обернется трухой.
Дом на подпорках. Дурная коза.
А лето серп вертит над тобой –
до обеда жнешь, аж проймет слеза,
а потом идешь мыть хлев чужой...
Ты помнишь, Боже, просила не раз –
пусть из рук разбитых не кровь – молоко,
чтоб детей накормить! Не смыкала глаз:
вдруг набросится стая волков?
Пустотою часто нас стол угощал.
Голодная, ноги в койке подожмешь...
А то и бродишь с детьми по ночам
с порога на порог, пока хлеб найдешь.
Один сундучок – заменить он не властен
все пред Богом твои обещания.
В твоей чаше – супруга счастье,
а в моей – слезы отчаяния.
Пришли тебя взять из земли каленой –
от тоски я чахну в городе одна.
На кой, скажи, эту воду зеленую
ты налил мне вместо вина?
Ты там помни: у нас славный сынок.
Есть ли у тебя мыло, сигареты,
гребень, карандаш, носовой платок?
Часы-то есть. Вот еще на… вот это…”
И как щепку тащит река –
двинется в путь сундук с моим отцом.
Я задохнусь и помолчу пока,
повернувшись к горю лицом.
Кто плакал из вас над гробом пустым,
поймут – тот плач выжег душу дотла...
Свеча погасла, струится дым.
Мама с пустыми санками ушла.
Никто меня не видит, не слышит.
Передо мной – только яма одна.
До самых небес и даже выше
боль наступила… и тишина.